Новости Прокуратуры РФ

Главная » Южный федеральный округ » Республика Крым

История прокуратуры в лицах

12 февраля 2021 года


В следующем году прокуратура РФ отмечает юбилейную дату - 300 лет со дня образования.

Практически три столетия назад, 12 января 1722 года, Петром I была учреждена прокуратура во главе с генерал-прокурором для «уничтожения или ослабления зла, проистекающего из беспорядков в делах, неправосудия, взяточничества и беззакония».

Как известно, историю делают люди, поэтому в преддверии празднования прокуратурой республики реализуется проект «История прокуратуры в лицах», в рамках которого предлагаем Вашему вниманию очерки и воспоминания ветеранов о становлении прокуратуры, страницах ее истории, о верности профессии и самоотверженном труде, о наставниках и учителях, о времени, в каком им выпало жить и бесценном опыте, который передан новому поколению прокурорских работников.

БЛАЖЕНКО ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ

советник юстиции

Родился 1 сентября 1923 года в г. Симферополе.

В июне 1941 года в Киеве окончил среднюю школу и поступил в Уфимскую 10-ю Военно-авиационную школу пилотов. В 1942–1946 годах был курсантом Батайского военно-авиационного училища.

Награжден медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», другими медалями.

После войны окончил Харьковский юридический институт, а затем 11 лет работал судьей Ульяновского суда Кировоградской области.

Отсчет его прокурорской биографии ведется с 1976 года, когда он был принят помощником прокурора Железнодорожного района г. Симферополя.

В 1978 году назначен на должность прокурора отдела по надзору за рассмотрением в судах уголовных дел прокуратуры Крымской области, в которой проработал 11 лет.

В дальнейшем до 2000 года, трудился прокурором-криминалистом, прокурором уголовно-судебного отдела прокуратуры Крыма.

Неоднократно поощрялся прокурором Крыма.

Из воспоминаний Евгения Павловича:

«Свой путь в юриспруденции я начал в Харьковском юридическом институте. На последнем курсе мне предложили должность судьи. В то время в народный суд Ульяновского района Кировоградской области искали кандидатуру. Институт рекомендовал меня.

Так я, неопытный юрист, вчерашний выпускник вуза, стал судьей. Когда пришел туда на работу, в составе суда было пять судей. Они работали больше меня и больше меня знали, были людьми опытными и добрыми. Коллеги понимали, что я не имею опыта и могу наломать дров, поэтому охотно помогали мне. Я рассказывал им о деле, о том, что говорит адвокат, а что прокурор, и коллеги помогали мне разобраться. Я не стеснялся учиться и внимал их советам. В должности судьи проработал три срока, в общей сложности 11 лет. В то время срок судейских полномочий составлял три года, а затем его увеличили до пяти лет. Я проработал два трехлетних и один пятилетний срок.

По истечении этого срока начались мои мытарства: волей случая я оказался в адвокатуре и сразу же стал искать возможность уйти оттуда. Я защищал только тех, кто был необоснованно обвинен. Путать и вводить в заблуждение суд, особенно если ты сам был судьей, для меня означало не уважать себя. Ложь всегда рано или поздно обнаруживается, и авторитет, если ты его имел, очень легко потерять и уже не восстановить никогда. Поэтому, как только появилась возможность уйти в прокуратуру, я воспользовался ею и здесь уже почувствовал себя на своем месте. Я работал в прокуратуре до 75 лет, в общей сложности двадцать один год поддерживал государственное обвинение.

Меня адвокаты не жалели, и я их тоже не щадил. Я прекрасно понимал, что слово – это великий союзник, который в любую минуту готов стать предателем. Поэтому со словом нужно обращаться честно – только в таком случае оно тебя никогда не подведет. В этом состояло кредо моего государственного обвинителя.

За два десятка лет как государственный обвинитель я наговорил очень много, так много, что иногда шучу, что заслуживал право и помолчать. Я иногда говорил в суде по четыре часа подряд, а то и больше. Все зависело от сложности дела, от количества эпизодов, от количества обвиняемых. Речи никогда не читал по бумаге, потому что читать речь – значит, усыпить аудиторию.

Я выступал перед огромными аудиториями и не читал речей, но у меня в руках всегда были заметки по делу, чтобы свободно в нем ориентироваться. Я всегда старался досконально изучить дело. Если я не знал его до самых мелких нюансов, то прямо говорил судье, что мне нужно время на подготовку. Процесс - это живое действо, в котором нельзя спрогнозировать, что и когда скажет, какую мину подготовит тебе адвокат, на чем государственный обвинитель может взорваться. Поэтому я должен был изучить дело и говорить так, чтобы адвокат уже не смог опровергнуть те доводы, которые я привожу.

Если я начинал изучать дело, то мыслительный процесс совершался непрерывно – без перерыва на обед или сон. Поэтому, когда я ложился спать, всегда рядом с собой на тумбочке клал лист бумаги и ручку – я мог проснуться среди ночи и записывать мыcли по делу. А к утру уже готов был раскладывать пасьянс доказательств. Я уже знал, какому доказательству отдавать предпочтение, какие соединять воедино. Естественно, к началу процесса я был осведомлен о позиции защиты.

Все выступления я записывал на диктофон. Без этого я в процессе никогда не выступал. Это делалось для того, чтобы никто и никогда не мог извратить или неправильно истолковать мои слова: запись легко было проверить и убедиться, что я говорил именно так, а не иначе.

Я работал в то время, когда закон предусматривал смертную казнь, я не был исключением и просил применить ее, назначить наказание в виде расстрела, и суд со мной соглашался.

В то же время я прекрасно понимал, что лишить жизни человека – это страшное по своему содержанию преступление, но если человек решался на убийство нескольких лиц, то другого наказания он уже не заслуживал. Я не раскаиваюсь в тех смертных приговорах, которые были вынесены с моим участием.

У меня был такой процесс, где я выступал перед выездной сессией областного суда. Обвиняемым был нештатный корреспондент газеты «Керченский рабочий», который обвинялся в изнасиловании и убийстве мальчика. Труп ребенка он выбросил в прибрежные камни Керченского залива.

Когда суд приехал – а дело слушалось в Керчи – я спросил откровенно у судьи: «Если я докажу вину того, кого буду сейчас обвинять, суд приговорит его к расстрелу?». Судья однозначно ответил: «Никогда!». Я пожал ему руку и приступил к своей работе.

Когда я выступал, моей задачей было отсечь заседателей от судьи, оставить его в меньшинстве, и мне это удалось. Я просил расстрелять подсудимого, и судья, который говорил мне: «Никогда!», назначил высшую меру наказания. Когда судью спрашивали о том, почему же он приговорил к расстрелу подсудимого, если не собирался этого делать, он ответил, что в этой ситуации по-другому поступить не мог. Тогда я выступал не для аудитории, которая меня слушала, а для судьи. Я в обвинительной речи расставлял запятые так, чтобы тот, кто хотел отменить приговор, спотыкался о каждую из этих запятых».



Ссылка на текст новости: http://procrf.ru/news/2414150-istoriya-prokuraturyi-v-litsah.html

Ссылка на первоисточник: https://epp.genproc.gov.ru/web/proc_91https://epp.genproc.gov.ru/web/proc_91/mass-media/news?item=58767515