Новости

Закон бумеранга

Первый весенний день 1986 года радовал теплом жителей села N (в интересах потерпевших родственников название населенного пункта не указываем) и не предвещал ничего дурного. В одном из домов готовились отмечать 17-летие сына, на вечер были приглашены его одноклассники. Пока разогревался обед, школьник вышел во двор и… пропал. Мама выглянула на улицу, чтобы его позвать. Подросток лежал возле калитки в луже крови, а вокруг — ни души. На место происшествия выехала группа в составе оперативников уголовного розыска из РОВД, следователя и районного прокурора Закирьяна АМИНЕВА. Расследование странного убийства застопорилось с самого начала: ни свидетелей, ни улик, ни мотива преступления.

Ночной визит

Сплошные вопросы без ответов. Непонятно, кому мог помешать подросток, почему его убили странным образом: стилетом (заточенной отверткой) в макушку. Ясно было одно — чтобы нанести такой удар, да еще средь бела дня, нужно обладать сноровкой и хладнокровием профессионала.

Ближайшее окружение следователи сразу исключили – семья положительная, сын был поздним и долгожданным ребенком, которого все любили. Сам парнишка хорошо учился, с дурными компаниями не общался.

В качестве подозреваемых перешерстили всех, кто когда-либо попадал в поле зрения правоохранительных органов: хулиганов, дебоширов, мошенников, судимых. И не только в самом селе, но и в ближайших регионах. Результат нулевой. Из Уфы на помощь приехала опергруппа из управления уголовного розыска. Шли девятые сутки, а расследование не сдвинулось ни на йоту.

В третьем часу ночи районный прокурор Аминев сидел у себя в кабинете. Центральный вход запер на ключ, оставил, как всегда, открытой только дверь аварийного выхода, для оперативников. Вдруг в коридоре раздались шаги.

— Я вначале решил, что это кто-то из сотрудников милиции прибыл с оперативной информацией по делу. Потом понял, что ошибся – шаги были слишком осторожными, — продолжил рассказ Закирьян Галимьянович. — Кто-то крадучись подошел к двери кабинета, она медленно открылась, и на пороге появился рецидивист Иван, у которого за плечами 38 лет тюремного стажа. Он приехал к нам в село с Дальнего Востока. Если честно, в тот момент у меня сердце екнуло.

Должок платежом красен

Заявился Иван среди ночи в прокуратуру неслучайно — пришел долг отдать. Дело в том, что пока рецидивист отбывал очередной срок за воровство, он переписывался с «заочницей», которая здесь проживала (заочницы — знакомые заключенных по переписке). Освободившись, решил к ней наведаться. По закону он должен встать на учет в отделе милиции. Понятное дело, здесь ему не обрадовались. Всячески пытались вынудить уехать, мол, будешь тут статистику нам портить.

Иван помыкался и пришел в прокуратуру, поскольку в советское время надзорное ведомство обязано было трудоустраивать бывших зэков, помогать им с жильем. И сразу прокурору Аминеву ультиматум: «Или помогай, или я вам тут все село на уши поставлю».

— Для начала я его постарался успокоить, чаем угостил, стали разговаривать. Тут он поделился: мол, хочу умереть по-человечески, чтобы похоронили не с номерком на ноге на тюремном кладбище, а по-православному, с отпеванием, как положено. Ему на тот момент 58 лет исполнилось, 38 из них он провел за решеткой. «Устал я, начальник, покоя хочу», — говорил он, глядя на меня своими небесно-голубыми глазами. Удивительно, как можно столько отсидеть и сохранить такой чистый взгляд? При этом чувствовалось, что характер у мужика непростой, — вспоминает собеседник.

Позвонил прокурор Аминев участковому с просьбой прописать и поставить Ивана на учет. Под свою ответственность уломал. Но затем возникли препоны с трудоустройством: кому нужен работник с такой биографией? Скрепя сердце пошел навстречу начальник производственно-механизированной колонны (ПМК). Взял разнорабочим, дал комнату в общежитии.

— В благодарность Иван предложил мне кабинет резным деревом украсить. Выяснилось, что он краснодеревщик высокого класса, в тюрьме научился. Я, конечно, отказался. «Зря, я начальнику колонии, где последний раз сидел, кабинет в музей превратил. Позвони ему, если не веришь». Короче говоря, не удалось ему тогда меня отблагодарить, — улыбнулся Закирьян Галимьянович.

Алиби оказалось не железным

За это время Иван прижился в селе, начальник ПМК не мог нарадоваться на ценного работника: он так вышколил его шаромыжников, что те вкалывали, как на Беломорканале. И вот заявляется он к прокурору Аминеву в три часа ночи с вопросом:

— Пыхтишь, начальник? Не получается «висяк» раскрыть?

— Не получается, но это не ты сделал, мы тебя уже проверили, — отвечает ему прокурор.

— Зря старались, ты же знаешь — я вор, а не мокрушник. И я знаю, кто пацана замочил. Скажу, если пообещаешь меня не впутывать. Ты мне тогда помог, теперь я тебе помогу, и мы будем с тобой квиты.

— Ладно, если правду скажешь — с меня пачка хорошего плиточного чая и комовой сахар, — согласился тогда Аминев.

И Ваня сообщил, что убийца – 42-летний местный житель Василий, которого оперативники проверили вдоль и поперек одним из первых, поскольку тот трижды судим за грабежи и разбои. Но у него железное алиби: в тот день он уехал из села на рыбалку. Это видели все вплоть до участкового, который поинтересовался, куда тот собрался. И проследил за ним. Василий на самом деле сел на попутку и уехал из района. Рыбаки тоже видели, как он рыбачил на озере.

Поэтому прокурор разочарованно махнул рукой: опять пустая информация. Однако Иван настаивал на своем: «Убийство произошло около двух часов дня, правильно? Так вот, я минут за пять до этого видел Василия недалеко от места убийства. Он пробежал мимо, меня не заметил. Я за деревом стоял, не хотел с ним встречаться — неприятный человек, а тогда вообще какой-то бешеный был».

Работай, начальничек

Стали заново проверять полученную информацию. И выяснилось, что на озере Василий подрался с рыбаками и уехал домой. По времени все совпадало. Подозреваемого арестовали той же ночью. Тот был невозмутим: «Если считаете, что я убил, закрывайте. Я отдохну, а вы работайте. Мне с моей биографией вышак светит, так что на признание даже не рассчитывайте».

— Заключили его под стражу, работаем. Нет зацепок. Что делать? Надо его как-то расколоть, чтобы сам все рассказал, хотя бы не для протокола. Привели подозреваемого на допрос, а он только ухмыляется. Я голову сломал, как его раскрутить. Чувствую, что тот нервничает. Понял — боится расстрела. Дал ему бумагу, ручку — пиши, говорю, признание и получай свои двенадцать лет по 108 ст. за тяжкие телесные повреждения, вызвавшие смерть потерпевшего (по нынешнему УК РФ — часть 4 ст. 111), — пояснил собеседник. — Василий удивился, почему не расстрельная 102 ст. УК, а я продолжаю гнуть свою линию: «У тебя кишка тонка на «мокруху», героя-то из себя не строй». Дал для убедительности 108 ст. почитать и отправил в камеру думать. Через некоторое время дежурный сообщает, что арестованный на допрос просится.

Как говорится, клиент дозрел. Уточнив у прокурора Аминева еще раз насчет 108 ст. , подозреваемый собственноручно написал, как убил школьника. Но следователи решили подстраховаться и записали его признание на магнитофон в присутствии понятых. Затем сняли следственный эксперимент на кинокамеру, видокамер тогда еще не было.

Кинооператора нашли в соседнем городе в Доме пионеров, местный прокурор помог его уговорить. Тот приехал со своей аппаратурой. На камеру Василий спокойно, как говорится, без нажима, поведал, что подрался на рыбалке, вернулся в село, зашел было к приятелю выпить, но тот его прогнал. Шел по улице и думал, на ком бы свою злость и обиду сорвать. Смотрит, парень

из калитки выходит. Злоумышленник у него спросил, мол, чего тут стоишь? «Из дома вышел и стою», — ответил тот. «Вижу, тебе жить надоело», — сказал Василий и всадил мальчишке в голову стилет, который затем вытер о его одежду и ушел.

«Вышка» превратилась в «пятнашку»

Орудие убийства опытный зэк уничтожил в котельной, где имелся электрический точильный станок. Там он стилет сточил, а рукоятку выбросил. Следователи потом собрали железные опилки, нашли рукоятку, и прокурор Аминев все это отправил в Свердловск на физико-химическую экспертизу, чтобы у суда не возникло ни малейшего сомнения в виновности душегуба. Экспертиза дала заключение, что данный металл применяется в производстве отверток.

— Только после того, как мы каждое слово преступника отсняли, сделали все экспертизы, то есть закрепили все факты, я ему предъявил обвинение уже по 102 ст. за беспричинное убийство с особой жестокостью. Ох как он орал на меня, что его обманули. Я ему объяснил, что ситуация изменилась, показал

заключение эксперта — ранение, несовместимое с жизнью. А 108 ст. предполагает, что после ранения человек какое-то время еще жив, — заметил

рассказчик. После предъявления обвинения по 102 ст. Василий тут же накатал жалобу на прокурора и оперативников, якобы они его насильно заставили признаться. В удовлетворении претензий ему отказывали. Но он не унимался, все писал и писал. Верховный суд БАССР вынес приговор — расстрел. Однако тот упорно продолжал писать жалобы во все инстанции, и в итоге высшую меру наказания ему заменили на пятнадцать лет лишения свободы (в советское

время не было пожизненного срока). Когда прокурор пришел к нему в камеру и сообщил об этом, обвиняемый соскочил с нар и давай плясать, частушки вопить.

На вопрос, будет ли он продолжать писать жалобы, Василий радостно хихикнул: «Да ты че, начальник! Тот парень давно сгнил в могиле, а я живой, через пятнадцать лет выйду — мне еще шестидесяти не будет, я мужик крепкий. Женюсь, детей нарожаю. Я-то буду жить, а его уже нет. Понял?»

И никакого раскаяния. Как дальше сложилась судьба жестокого убийцы, Закирьян Галимьянович Аминев не знает. По его мнению, преступник со своим поганым характером вряд ли дожил до освобождения. «Даже на зоне таких не уважают», — отметил в завершение наш собеседник — бывший прокурор, ныне кандидат философских наук, старший научный сотрудник Центра социокультурного анализа. А Ивану он, как и обещал, купил тогда пачку хорошего плиточного чая и комовой сахар.