Новости

Роковой день 22 июня 1941 года военная прокуратура Московского гарнизона встретила в доме № 37 по улице Арбат города Москвы. В этом здании сейчас находится Московский окружной военный суд.

Наверное, в грозовом июне 1941 года в СССР не нашлось тех, для кого известие о вероломном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз не стало бы потрясением.

Однако, изучая архивные материалы, можно обнаружить, что военный прокурор Московского гарнизона бригвоенюрист Гусев А.С. накануне и в первые дни Великой Отечественной войны подписывал приказы будничного содержания: об откомандировании, о принятии на службу мобилизованных из запаса, о благодарностях за добросовестное исполнение служебных обязанностей. В журнале учета следственных дел значатся обыденные уголовные дела о кражах, хулиганстве, несчастных случаях и другие.

В обзоре о работе по жалобам отмечено, что в первом полугодии 1941 года в военную прокуратуру Московского гарнизона поступило 337 обращений,

из которых 205 приняты к производству.

По мере продвижения фашистских войск к Москве нарастала напряженность, и это чувствовалось даже в официальных бумагах. Появляются приказы военного прокурора Московского гарнизона о назначении состава пожарной дружины для дежурства на время воздушных тревог, об изменении распорядка дня в военной прокуратуре, об уничтожении архивных дел

и материалов. Возбуждаются первые уголовные дела о дезертирстве с поля боя, об антисоветской агитации, уклонениях от службы, нарушении правил светомаскировки …

Период оборонительной операции под Москвой стал непростым испытанием и для военной прокуратуры гарнизона.

Московская оборонительная операция разворачивалась с 30 сентября по 5 декабря 1941 года. Цель – отразить наступление противника на Москву и обескровить его ударные группировки, подготовить условия для последующего перехода в наступление. В конце ноября – начале декабря 1941 года последние попытки врага прорваться к Москве были сорваны и созданы условия для перехода в контрнаступление.

Главный военный прокурор Вооруженных Сил СССР генерал-лейтенант юстиции Николай Афанасьев в одной из глав своей книги «Фронт военных прокуроров» так описывает «смутное время» октября и до конца ноября 1941 года в Москве.

20 октября 1941 года на совещании у командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенанта Павла Артемьева, пишет Николай Афанасьев, выявилась довольно непростая картина московской действительности тех дней.

В частности, выяснилось, что поддерживать порядок в городе практически некому, так как лучшая часть московской милиции оказалась

на фронте в составе сформированного истребительного полка, выполняя задачи по борьбе с парашютистами и диверсантами. МУР почти полностью был эвакуирован в Казань. По существу, перестал действовать в прифронтовом городе судебный и прокурорский аппараты.

В Москве находилось много военнослужащих, прибывших из фронтовой полосы. Многие просто отбились от своих частей, но были и дезертиры, которые скрывались от фронта под видом эвакуированных.

В Москве оказалось много зданий министерств и учреждений, в которых при эвакуации «забыли» оставить охрану неэвакуированного имущества.

«Поступают жалобы и заявления о том, что оставленные в спешке эвакуации квартиры москвичей подвергаются грабежам со стороны уголовного элемента...

...Вспоминается в связи с этим случай в доме № 10 по Большому Гнездниковскому переулку. Из этого десятиэтажного дома почти все жильцы эвакуировались. Ключи сдали коменданту. Этот мерзавец с двумя дворниками обшарил почти все квартиры и обобрал их, пьянствовал, и даже втянул в пьянство бойцов зенитной батареи, что была размещена на крыше здания, а бойцы находились на казарменном положении тут же в доме. По приговору трибунала мародеры были расстреляны».

По итогам совещания 20 октября 1941 года принято решение поддержание порядка в городе Москве возложить на военную комендатуру, подчинив ей всю милицию и военкоматы. Буквально через несколько часов появились и участковые военные комендатуры, и патрули на улицах, началась проверка документов и прочее. Стал налаживаться порядок на улицах города.

В связи с объявлением в городе Москве осадного положения Государственный комитет обороны постановил:

1) Все гражданские суды и прокуратуры города Москвы переформировать в военные трибуналы и военные прокуратуры.

2) Все дела о преступлениях в городе Москве и зоне обороны расследовать военным прокуратурам в срочном порядке и рассматривать в военных трибуналах немедленно.

3) Приговоры военных трибуналов окончательные и никакому обжалованию не подлежат. Приводятся в исполнение немедленно.

С этого времени и до середины января 1942 года, когда в Москву

из эвакуации вернулись Верховный суд и Народный комиссариат юстиции СССР, военные трибуналы рассмотрели свыше 300 дел. Среди них дела мародеров, паникеров-дезертиров, которые пытались бежать из Москвы, просто уголовников, наживавшихся на войне. Наиболее злостных расхитителей и дезертиров трибуналы приговаривали к высшей мере, но ряду лиц этот приговор заменяли отправкой в штрафные батальоны.

Военные прокуроры Москвы мобилизовали все свои силы и средства на обеспечение законности и правопорядка в столичном гарнизоне, борьбу с дезертирством и другими правонарушениями, поддержание боеспособности частей и подразделений. Большое внимание уделялось борьбе с агентурой противника, пресечению трусости и паникерства согласно приказу Ставки Верховного Главного Командования Красной армии от 16 августа 1941 года № 270.

В архивных уголовных делах видим исписанные убористым почерком страницы с доказательной базой для предъявления обвинения, восстановленные «детали» картины преступлений, материалы экспертиз, свидетельские показания.

21 ноября 1941 года оперуполномоченный отдела уголовного розыска Ленинского района Москвы сержант милиции Смирнов направил военному прокурору гарнизона г. Москвы материалы о задержании военнослужащего Ш., 1922 г.р., уроженца одной из деревень Тульской области, который будучи красноармейцем 6-й стрелковой маршевой роты, 11 ноября 1941 года сбежал

с поля боя под Наро-Фоминском, приехал в Москву и остановился проживать

в общежитии в деревне Беляево, где оставил винтовку и 30 боевых патронов. Затем он переехал на квартиру к своей тетке на улицу Большая Якиманка, где ночью 20 ноября 1941 года был задержан.

25 ноября 1941 года военный трибунал Московского гарнизона приговорил Ш. по ст. 193-22 УК РСФСР к высшей мере наказания – расстрелу.

Однако военный прокурор Московского военного округа диввоенюрист Николай Кузнецов внес протест на приговор военного трибунала Московского гарнизона, рассмотрев который 6 декабря 1941 года военный трибунал Московского военного округа пришел к выводу, что смертный приговор вынесен правильно, но с учетом личности бойца счел возможным дать ему возможность искупить вину на фронте.

13 сентября военный трибунал Московского гарнизона рассмотрел дело

в отношении сержанта Д., 1918 года рождения, уроженца Узбекской ССР. В ходе следствия было установлено, что Д., будучи командиром отделения 703-го пехотного стрелкового полка, 1 августа 1941 года с ранением кисти левой руки поступил на лечение в военный госпиталь. При осмотре раны медицинская комиссия в присутствии военного следователя военной прокуратуры Московского гарнизона комиссия установила, что сержант Д. умышленно причинил себе ранение. Судом военного трибунала Московского гарнизона он приговорен к высшей мере.